Одиссея "Варяга" - Страница 191

191

Николай долго молча рассматривал лежащие перед ним рисунки, изредка возвращаясь к пояснительной записке. Потом глубоко вздохнув, перекрестился, и подняв на Вадика грустные глаза проговорил:

- Господи, как же все-таки печально осознавать, что за грядущее столетие там, в вашем мире, человечество не только не перестало воевать, но и продолжало доводить дело истребления себе подобных до совершенства... Да... Я был просто наивный мечтатель. Я ведь им предлагал... - царь печально вздохнул и замолчал.

- Я знаю, Ваше Величество. За это после -го многие вас и зовут "миротворец", - нарушил подзатянувшуюся паузу Вадик.

- Что толку? Что толку было в моем миротворчестве, если ИМ этого не надо? Да, вы правы были, конечно, когда сказали, что не японцы даже на нас сейчас напали, а их руками англичане... Но я буду последним лжецом, если скажу, что хочу военного противостояния с Британией. Только есть ли у нас альтернатива? В конце концов, у России тоже есть свои интересы, с которыми всем остальным надо считаться. Значит, если все уговоры бесполезны...

- Нужно быть сильными!

- Иного, стало быть, нам и не дано.

Это все так грустно, Михаил. Но... Видит Бог, не мы, а на нас. Или дядюшка Эдуард не знал против кого его верфи строят японский флот? Я бы себе такого никогда не позволил. Конечно... Как это Вы недавно сказали... "недооценка противника"? Да. Признаюсь. Я совершенно недооценил этих маленьких...- На возвышенно одухотворенном лице царя вдруг неуловимо, как 25-й кадр, промелькнуло поразившее Вадика выражение холодной, жестокой брезгливости, - Человечков... Ужасно, непростительно недооценил. Это моя вина. Мой грех...

Однако потерявши голову, по волосам не горюют...

Николай нахмурился, собираясь с мыслями, после чего заговорил вновь. Только голос его в этот раз звучал непривычно глухо, с хрипотцой, выдавая огромное внутреннее напряжение:

- Но есть некий момент, Михаил. Момент, который меня гнетет с первых часов этой войны. Больше, чем само ее нелегкое начало. Вернее, гнетет сам факт ее НАЧАЛА. Вам я открою один секрет... Мне ведь было предсказано, что если она случится, и мы ее, не дай Бог, проиграем, то потом произойдет нечто совсем страшное... Нечто совершенно ужасное...

- Это, Ваше Величество, для меня тоже не тайна. И про предвидения японского отшельника Теракуто, и про англичанина Кайро. О пророчестве монаха Авеля, что Вам, государь, довелось прочесть вместе с государыней императрицей в прошлом году, как и об откровениях Серафима Саровского, я тоже читал. Обо всех этих мрачных предсказаниях и их влиянии на Вашу судьбу и судьбу России в моем мире, я знаю из исторических книг. Как и о тех действительно горьких событиях, что последовали за поражением в японской войне.

- И значит, Вы знаете в каком году...

- Да. В восемнадцатом. В МОЕМ мире так все и случилось. Только, пожалуйста, не спрашивайте меня КАК. Поверьте, Ваше Величество, если бы я не надеялся ЭТОГО изменить, тут бы меня просто не было. Согласитесь, что с опорой на знания за столетие вперед, пусть даже поверхностные, устроится в жизни я сумел бы вполне комфортно и без Вашего содействия?

Николай согласно кивнул, после чего ответил вопросом на вопрос:

- И что, по Вашему, мы должны делать, чтобы разорвать этот роковой круг?

- Вы сами же и ответили, Государь: его нужно разорвать. Сражаться! Выиграть эту треклятую войну! И утвердить Россию у Тихого океана не выглядывающей из-за угла, а твердо и решительно занимающей свое подобающее место. Великое место. Это кардинально изменит весь мировой расклад сил, и возможно поможет нам избежать мировой войны с ее многомиллионной бойней.

- Помоги нам, Господи, разорвать его... И что бы Вы сами не думали, а я все более и более уверяюсь в мысли, что явление Ваше, Михаил, это важнейший промысел Божий и подспорье. Вы, если честно, не только открываете глаза мне на то, что было сокрыто во мгле, но и во многом помогаете быть тверже. Благодаря Вам мне действительно легче нести весь этот груз...

И только ОН, он один мог послать Вас, после всех этих тягостных откровений...

- Но...

- Молчите... Молчите, Михаил! Это ЕГО длань. Я знаю... Нам даден ИМ шанс. И мы... Я... Я ОБЯЗАН им воспользоваться. Ибо речь идет о спасении и очищении всего православного мира, а вовсе не обо мне и моих близких. Это - МОЙ крест. Но я счастлив, что ОН послал Вас помочь мне его нести...

Хотя дядья, Победоносцев, Плеве и еще кое-кто...- Николай сделал паузу, как бы выделяя значение для него этого таинственного "кое кого", - Обижаются, что я вдруг стал уделять Вам так много внимания... Но если бы им была известна хоть толика, хоть крупинка этой невероятной правды о Вас, лучше бы от этого точно не стало. Ведь тогда бы меня самого могли счесть умалишенным...

Царь задумчиво улыбнулся, опять помолчал, слегка теребя свой левый ус, и наконец обернувшись к Банщикову, продолжил:

- Но, пожалуй, вернемся к насущному. По поводу этих катеров у меня вдруг появились некоторые соображения, давайте-ка их обмозгуем...

И это было вторым знаковым событием сегодняшнего дня. В результате которого самодержец впервые лично и серьезно скорректировал планы Петровича и Вадика.

- Я прочел пояснения к чертежу этой миноноски, Михаил Лаврентьевич. То есть, как назвал ее или его Всеволод Федорович - "торпедного катера". С учетом того, что в самой форме корпуса кроется источник повышения его скоростных данных, я не хочу отдавать этот заказ за рубеж. Даже немцам. Ибо мы еще не в тех отношениях. Надеюсь, пока не в тех...

191