Одиссея "Варяга" - Страница 344

344

Команды всех кораблей, и пришедших и встречающих, выстроены по борту в "первом сроке". На мостиках офицеры. Петрович вгляделся в бинокль:

- Смотрите, господа, Степан Осипович на крышу ходовой рубки поднимается!

- Точно, давайте и мы пройдем повыше. Генрих Фаддевич! Командуйте встречу! - Обратился Безобразов к подошедшему командиру крейсера каперангу Цивинскому, - Да, и будьте добры, распорядитесь, чтобы стол накрывали, думаю, что командующий сам к нам соберется, на правах званного гостя!

Следующие минут десять могучее русское "Ура" гремело не смолкая. Три крейсера прошли вдоль линии стоящих на якорях кораблей: "Памяти Азова", "Богатыря", "Аскольда", "Наварина", "Николая", "Океана", "Ангары", "Лены" и "Алмаза". Развернулись, и вновь пройдя вдоль их колонны, начали становиться на якорь. Макаров передал, что сам едет на "Азов", и предложил всем командирам прибыть туда же...

Командующий, поднявшийся на борт "Азова" вместе с контр-адмиралом Моласом и кавторангом Русиным, был как всегда бодр и энергичен. Быстро но сердечно поздоровавшись с встречающими его адмиралами и офицерами, в сопровождении только командира крейсера, Безобразова и флагманского механика второй эскадры Политовского, которого он особо попросил сопроводить его, Степан Осипович прошел вдоль строя команды. Тепло поприветствовал всех, ненадолго задержался около сверхсрочников, коротко хохотнув, поздоровался с кем-то из них особо тепло, а со старшим боцманом, как позже выяснилось давним знакомым по "Ермаку", даже расцеловался по-русски.

После чего, провожаемый очередным взрывом матросского "Ура", быстро осмотрел расположение новых шестидюймовок, по пути обсуждая что-то с флагманским механиком. Поднявшись на бак к погонному орудию, чтобы, видимо, лично убедиться в удобстве углов обстрела, поинтересовался у Цивинского как быстро спускают и поднимают на борт минные катера, удобно ли с ними работать, а затем зашагал обратно к парадному трапу, на который уже поднимались командиры кораблей и прибывшие с ними офицеры.

А Петрович смотрел. Смотрел на лица. На лица матросов и унтер-офицеров крейсера, светящиеся тем особым, недоступным глазу и ощутимым только душой, необъяснимым внутренним энергетическим свечением, которое снисходит лишь на чело воинов, приветствующих своего любимого вождя. Вождя, за которым они готовы идти в самое пекло и не считая порвать в клочья столько врагов, сколько их всего окажется на пути...

Макаров... Он и был таким вождем. Прозорливым, расчетливым и смелым. В которого не просто верят, которого боготворят воины. Да, эта схватка с Японией пока складывалась для нас трудно и не во всем удачно. Да, были и потери от собственной неподготовленности, разгильдяйства, и что греха таить, даже от трусости, если вспомнить гибель "Боярина" или едва не утопленную в проходе "Победу". Что и говорить, во многие русские души вполз червь сомнения и недоумения: как такое возможно, чтобы громадная Империя, имеющая флот в три раза больше японского, не говоря уж о преимуществе в количестве штыков, девять месяцев с трудом сдерживает натиск небольшого азиатского островного государства, о котором еще четверть века назад говорили как о какой-то восточной экзотике, и не более того. Но чтобы с Японией всерьез воевать?! Увольте! Это же битва таракана с тапком!

Но именно Макаров был одним из первых русских адмиралов, оценивших потенциал и замах японцев, поддержанных Владычицей морей. Он прекрасно осознал, что на Дальнем востоке эта страна начала, с благословения англичан, сумасшедшими темпами превращаться в такое же их буферное государство, противостоящее российской имперской экспансии, как и Турция на Востоке ближнем.

Тщательное изучение хода и итогов японо-китайской войны, особенностей самурайской военной психологии, дали Степану Осиповичу возможность накануне столкновения детально предвидеть внезапность первого удара японских миноносцев по судам нашей эскадры на внешнем рейде Артура. Увы, его предупреждающая телеграмма осталась "без последствий". Если не считать таковыми подрыв "Цесаревича", "Ретвизана" и "Паллады", организацией ремонта которых ему пришлось в первую очередь и заниматься по прибытии в Порт-Артур. Не самая благодарная работа для флотоводца...

Но уже первый, и по правде говоря, неудачный, бой у Бидзыво, утвердил авторитет Макарова окончательно. А уж второй бой там же, когда Того был первый раз побит, потеряв броненосец, крейсер и около десятка минных судов, сделали Степана Осиповича для флота подлинным народным героем, сродни Суворову, Ушакову или Нахимову. Именно это и видел сейчас Петрович в устремленных на Макарова обожающих матросских глазах. Видел, и понимал, что и он сам, и все адмиралы и офицеры, стоящие сейчас на палубе "Азова" разделяют это чувство.

Кто-то назовет это массовым психозом, кто-то слепой верой в вождя... Культом личности, в конце концов. И доля правды будет, наверное, в рассуждениях и тех и других. Но сути явления они так и не прочувствуют. Не поймут, что это именно тот уникальный случай, когда высшая форма человеческой любви, любви к своей Родине, фокусируется на одном человеке - на ее ГЛАВНОМ защитнике и заступнике. И любви этой удостаиваются либо великие полководцы, либо великие народные лидеры, не только умные, расчетливые и удачливые, но и личное свое "Я", ставящие позади своего сыновнего долга по отношению к Отечеству, и осознающие поэтому ценность каждой русской жизни, которой они распоряжаются: солдатской, матросской или офицерской, ибо жизни сынов и дочерей и есть высшая ценность для Родины...

344