Одиссея "Варяга" - Страница 118

118

В ходе их короткой, но содержательной беседы, Вадик успел понять, что Степан Осипович действительно крайне удручен "гибелью" Руднева. Более того, именно в заслугу ему Макаров ставил факт, следовавший из недавно полученной телеграммы ГМШ: Вирениус остановлен в Джибути до особых распоряжений. Государь удовлетворил просьбу адмирала Алексеева о назначении нескольким кораблям отряда крейсерских задач в районе Средиземного моря, сразу после полной бункеровки, а "Ослябя", "Аврора", "Орел", набитый снарядами "Смоленск" и контрминоносцы-"невки" вскоре двинутся на восток. Приказ об этом ГМШ уже готовит. Штаб наместника так же проинформировал Макарова об этом решении.

Такой вариант использования кораблей отряда Вирениуса уже не вызвал у Степана Осиповича чувства отторжения. Более того, обсудив его со своими офицерами, он пришел к выводу, что принятое решение, предложенное в письме Руднева на имя Алексеева, пожалуй, наиболее разумное в сложившихся обстоятельствах. Таким образом был заложен фундамент будущего взаимопонимания между наместником и Макаровым.

В мире Вадика Макаров настаивал на остановке всего отряда и последующем продолжении его похода на восток, Алексеев же, в целом разделяя такую позицию, не добился этого через голову ГМШ, в итоге чего Вирениус вернулся на Балтику. Отсутствие реальной поддержки наместником, было воспринято Макаровым как личная обида. Затем ответ - снятие Чернышова, старого соплавателя Алексеева с "Севастополя". Кстати, поделом: за аварию, когда при входе на рейд столкнулись и были повреждены сразу три (!) броненосца. И понеслось... Но ненадолго - до гибели Степана Осиповича в момент катастрофы "Петропавловска"...

Хоть Вадика так и надирало, ему хватило ума и осторожности не сболтнуть комфлоту о личном скромном участии "лекаря с "Варяга" в разрешении "проблемы Вирениуса".

Алексеев тогда спросил Банщикова, в чем Руднев видит смысл заставлять броненосец и три крейсера, способные значительно усилить наличные силы в Артуре и Владивостоке, или неизбежно отправящуюся на Дальний Восток вторую эскадру, раздергивать лишний раз машины. А это естественная цена за ловлю купцов. В ответ Вадик, скромно потупясь, сказал, что побудительных мотивов Всеволода Федоровича не знает, но имеет смелость предположить, какой может быть реакция британской биржи на известия о русских крейсерах, досматривающих и топящих британские же торговые пароходы. После чего попутно изложил свои мысли об организации против Японии биржевой войны...

Логика, и неожиданно широкий охват проблемы войны со стороны столь юного офицера, заметно подняла его в глазах наместника. Сам не любитель Великобритании, Алексеев так загорелся идеей, что теперь за эту часть плана Петровича Вадик мог быть спокоен. "А молодежь то моя широко мыслит!" - Подвел черту под этим вопросом наместник. Только бы Петрович теперь выполнил свою, самую рискованную часть плана, и действительно захватил "Ниссин" и "Кассугу", вот на это уж точно будет ТАКАЯ биржевая реакция...

Кроме того, Вадик рассчитывал, что высказанные им Евгению Ивановичу опасения о том, что главная угроза для России сейчас не столько даже в успехе или не успехе той или иной морской операции, а в вопросе налаживания переброски, снабжения и развертывания сухопутных сил, помогут избавить Макарова от излишней мелочной опеки со стороны наместника. Поддержал его и Бок, согласившийся с мнением Вадика о том, что высадка в Корее значительной массы японских войск, очевидно свидетельствует о намерениях противника вскоре вторгнуться в Маньчжурию, дабы перерезать коммуникацию с Артуром. А с учетом полномочий и решительности Алексеева именно от него, во многом, зависит, как скоро армия будет готова решительно противодействовать планам неприятеля.

В завершении разговора Вадик попросил у лейтенанта Бока какой-нибудь штабной экземпляр макаровской "Тактики", которую собирался почитать в дороге. И тут оказалось, что книга эта имеется лишь одна! У контр-адмирала Витгефта... Свой же экземпляр Бок дал почитать кому-то из флаг-офицеров Старка, и он был благополучно "зачитан". Посетовав на то, что не удосужился предметно изучить ее раньше, Вадик вскользь упомянул про мнение Руднева о том, что каждый офицер флота обязан знать ее как "Отче наш". Похоже, что Алексеев намотал на ус эту, как бы невзначай, брошенную фразу. Впоследствии, когда Макаров, прибыл в крепость, и сетуя на идиотский отказ из-под "шпица" в духе "экономии" и "непредусмотренных расходов", попросил его разрешить напечатать доптираж непосредственно во Владивостоке, никаких нелепых возражений в штабе наместника не возникло.

Одним словом, в том, что в отличии от Куропаткина, с Макаровым адмирал Алексеев в итоге прекрасно сработался, несмотря на особенности темпераментов и характеров того и другого, был и скромный вклад младшего врача с "Варяга". Что и было отмечено впоследствии товарищем морского министра и зятем премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина, контр-адмиралом фон Боком во второй книге его нашумевших мемуаров, увидевшей свет в 1924 году. В ней, как известно, Борис Иванович много внимания уделил становлению того мощного альянса будущих Канцлера Российской Империи, Главнокомандующего Российского Императорского флота, Начальника ГМШ и Морского министра. Альянса столь много значившего для России как в последние предвоенные годы и в ходе Великой войны, так и для определения того выдающегося места, которое по праву занимает сейчас наша Родина в мировом сообществе.

118