Одиссея "Варяга" - Страница 529

529

- Честно говоря, я пока тоже оглушен немножко. Так вот взять и шагнуть из войны в мир... Утром сегодня опять вскочил как ошпаренный - приснилось, что Николая Александровича с Фитингофом на их "столе-крейсере" Камимура изловил.

- Доброе утро, господа... Всю жизнь мне поминать теперь будете, Петр Алексеевич, ту нашу прогулку к Гуаму? - вдруг подал откуда-то сзади голос Беклемишев.

- А, "Гроза береговой обороны и судоходства" Страны восходящего солнца пожаловали! Милости просим! Присоединяйтесь-ка к нам, присоединяйтесь. С весной Вас, однако...

Мы тут с Всеволодом Федоровичем поднялись к корабельному начальству. Поглядеть далеко ли до дому осталось. И по пустякам не обижайтесь, я ведь тогда из-за Вашей задержки пол пузырька валерьяновой настойки истребил...

- Допустим, но я не за себя вовсе. Вы, Петр Алексеевич, опять "Наварина" "столом перевернутым" прилюдно обозвали. Некрасиво это, знаете ли. Да-с. Я все слышал. А ведь просил же... И Вы обещали!

- "Перевернутым"! Да боже меня упаси! Напраслину возводите. У меня пол мостика свидетелей здесь. Ну, не обзывал я "перевернутым" Ваше любимое блю... - Безобразов осекся, прикрыв рот рукой. Последний слог "до" остался не произнесенным...

Вокруг раздались сдавленные смешки, тихое хихиканье, а не сумевший как всегда сдержаться Руднев закатил глаза и с трагической миной процедил:

- Дуплет-с, господа!

А затем, разряжая неловкую паузу, вынес вердикт:

- Во-первых, пока я еще командую флотом - никаких дуэлей. Тем более среди адмиралов. Во-вторых, Петр Алексеевич, Вам все-таки придется сейчас прилюдно каяться. Мне-то ведь Вы тоже обещали. Помните: когда мы у Горы стояли? Вы же знаете - у Николая Александровича это любимый пароход. А он у нас однолюб. Понимать надо такие вещи.

- Ладно, все, господа. Виноват. Признаю. Раскаиваюсь... Вы удовлетворены, Николай Александрович? Торжественно обещаю при всех Ваш любимый "Наварин" больше не обижать.

И хватит смеяться, молодежь!

- Спасибо, Петр Алексеевич, - Беклемишев, улыбаясь, подошел к Рудневу, Безобразову, а так же к стоящим вместе с ними командиру "Потемкина" Васильеву и старшему офицеру Семенову, - Будем считать инцидент исчерпанным. В самом деле, зачем обижать моего "старика". По Уставу ведь не положено, чтоб у корабля сразу три прозвища было...

- Три? А какое же третье? Что-то мы тут и не слышали на "Светлейшем". Сами-то ваши каюткомпанейские как "Наварина" своего кличут?

- Ну Вас! Опять смеяться будете. Не скажу.

- Все. Вылетело - не вернешь. Признавайтесь уж, будьте добры, любезный наш Николай Александрович!

- Как, как... "Слоник"! Вот как...

- Господи! А слоном-то за что его, бедного...

- А это к Всеволоду Федоровичу вопрос. Кто тогда на военном совете сказал, что мы на заднем дворе у Микадо резвимся аки слоны в посудной лавке?

Очередные смешки собравшихся были прерваны докладом спустившегося с фор-марса мичмана Кускова:

- Господа! Прямо по курсу дым!

- Видно уже кто к нам на встречу бежит?

- Никак нет. Пока только дым.

- Продолжайте наблюдение, спасибо...

Полагаю, господа, бежит комитет по встрече. Миноносники, естественно. Стало быть, поход наш практически закончен. Мы уже почти дома. Передать по флоту: экипажам быть готовыми к торжественному построению. Всем - в первый срок! Флаги расцвечивания поднять... Между колоннами иметь пять кабельтов. Ход 8 узлов...

****

Ясным морозным утром 1 марта 1905 года Тихоокеанский флот Российской Империи подходил к своей главной базе. Две кильватерные колонны плавучего города из почти что сотни кораблей и судов растянулись на 10 миль. Изрядно задувавший ночью с запада ветер почти стих, и неторопливо поднимавшееся из-за острова Русский солнце начало пригревать сталь бортов, надстроек и башен. Удивительно, но даже на кораблях бывает слышна звонкая весенняя капель...

На палубах и мостиках толпились моряки и армейцы: все заждались встречи с Родиной, с ожидающими там многих родными и близкими, предвкушая по праву заслуженный ими отдых после тяжких ратных трудов. Ведь, в конце концов, все войны не только кончаются миром. Они ради него ведутся...

До входа в Босфор оставалось еще миль десять. Мимо бортов, играя бликами и солнечными зайчиками в темно-синей воде, проплывали редкие льдины. Вокруг кораблей кружили стаи больших приморских чаек, прилетевших с островов. Вытаскивая из воды оглушенную ударами многочисленных винтов рыбешку, они оглашали Уссурийский залив своими пронзительными, звонкими кликами. И даже вечно терпеть их не могущие боцмана улыбались, глядя на эти гвалт и суету за кормой. Конечно, ют опять обгадят, но в такой день это простительно - первыми встречать прилетели! С Победой поздравить!

- Всеволод Федорович! Телеграмма!

- Что там? И почему целой делегацией на мостик одну бумажку несете, господа?

- На "Громобое" выходят нас встречать генерал-адмиралы Алексеев и Макаров, Всеволод Федорович!

- Что!? Степан Осипович САМ? Неужто в силах уже! Слава Богу! Но со званиями - не понял... Вы, любезный мой, ничего не напутали?

- Никак нет! Из телеграммы следует, что согласно полученному Указу Императора Николая Александровича, ряд высших и штаб-офицеров флота и армии в связи с победой над Японией произведены в следующие чины! Поэтому, разрешите первому поздравить Вас, Всеволод Федорович! Вы, как и Петр Алексеевич, уже два дня как АДМИРАЛЫ! А Николай Александрович Беклемишев и Великий князь Александр Михайлович - вице-адмиралы.

529